«Как же нестерпимо скучно в этом аду», – прошептал он тихо, не столько кому-то, сколько в пустоту, окружавшую его. Джину не единожды повторял себе эти слова, словно мантру, стараясь вбить их в самое нутро. Но настоящей скуки здесь не существовало. Вместо нее, стоило лишь сознанию дрогнуть, как накатывала волна – воспоминания о том, как он предал свою семью, нахлынули с новой, сокрушительной силой, именно в тот миг, когда он почти позволил себе привыкнуть к бессмысленности своего существования.
Джину детально помнил тот день. Каждый миг, каждую черту лица, каждый звук, отпечатавшийся в памяти навечно. Как сестра цеплялась своими маленькими ручонками за его рукав, а он – сильный, взрослый, ее старший любимый брат – так ловко вырвался из ее хватки. Как развернулся и пошел прочь – туда, куда их, нищих изгоев, не пустили бы никогда.