Итачи слышал истории, что у слепых обостряются все прочие чувства. Как вдруг они начинают слышать тончайшие ароматы, как буквально начинают замечать едва уловимые звуки, а их пальцы ощущают все гораздо ярче. Он слышал эти истории и верил им лишь на половину. Но как будто желая проверить так ли это все Итачи то и дело использовал шаринган, чтобы ослепнуть как можно скорее. Это тоже его наказание, как и болезнь, как и ненависть Саске… Да, думая, что вот-вот умрет Итачи улыбнулся ему, но если Саске не узнает правды, то для него эта улыбка не будет значить ровным счетом ничего.
Его собственный слух, кажется, не особенно изменился, но запахи он и правда чувствует очень хорошо. Но он потерял зрение, а вместе с ним и силу. Никакого гендзюцу, никакого шарингана в целом — все. Итачи не просто ослеп, он лишился глаз, а такого чуда как отращивания своих органов ещё не существовало для таких, как Итачи. Он просто слеп, его жизнь теперь в руках Какаши.
Само собой ни умалять, ни открывать свою душу он не собирался, даже выглядеть слабым не хотелось, но бахвалиться нет смысла, так что Итаче подчиняется, оставаясь лежать на койке. Глаз нет, а из-под повязки все равно течет кровь — он это понял, когда ощутил прикосновение мокрой тряпки к лицу. Какаши все также внимателен к деталям, даже о своем пленнике заботится — вон, одеялом укрыл. Итачи слегка провел по нему пальцами, сжал их и не почувствовал признаков сырости предположил, что это одеяло принадлежало Какаши.
С такой заботой и правда не страшно попасть в плен.
— Вот как, — тихо отозвался Итачи, как бы говоря этим, что он принял за истину сказанное бывшим напарником. хотя это и звучало немного абсурдно, учитывая, что оа помнят ворона, который и привел того на руины бывшей базы Учих. Впрочем, нет смысла сомневаться в том, что в словах Хатаке нет истины, ведь за Саске они гоняются уже сколько? Несколько лет уж точно.
Ответ Учиха получил на свой вопрос и он был вполне логичный. Допрос и казнь — иного Итачи не заслужил, и хотя убийство собственного клана было на самом деле заданием от Данзо, отнекиваться или, чего хуже, защищать себя он не собирался. Кто ему поверит? Да и как же жалко бы это выглядело. Но вместе с тем, не смотря на готовность принять свое наказание, Итачи все равно хотел жить. Он ещё молод, а вот здоровье как у старика, Третий Хокаге и то живее был.
— Лучше прикончи здесь, — тихо говорит Итачи, — мне нечего рассказать, — о планах Акацки по захвату хвостатых уже давно известно. Итачи немного хмурится, после боя с Саске его и без того слабое тело начинало понемногу болеть, а пустые глазницы и вовсе горели, но Итачи молчал, никак не подавал виду, что ему больно или плохо — это тоже наказание за все то, что он совершил. Он ведь, убил даже Изуми, которая была в него влюблена, да ещё как: ослепил ее разум желаемым видением, используя Мангёке Шаринган, но все же убил. И своих родителей тоже, причинил боль брату, показав, как убил всех этих людей, всех их родственников. Итачи наговорил ему столько гадостей, да и потом, выслеживая Наруто сломал руку Саске и впечатал его в стену без особой жалости.
Вспоминая это, Итачи слегка прикусил дрожащие от подкатывающего кашля и боли губы, но надолго такого фокуса не хватило и он все же тихо раскашлялся. Невольно вспомнилось, как в детстве за ним ухаживала мама, как касанием губ ко лбу проверяла жар, как давала выпить лекарство, как заботливо подтыкала одеяло… И пускай Итачи крайне редко болел, эти воспоминания от того и становились ещё драгоценнее, что их было мало.
Впрочем, забота Какаши отличалась, но в его движениях все равно проскальзывала забота и осторожность и это тоже напоминало о кое-чем, что Итачи старался не вспоминать, потому что это лишь причинило бы ещё больше боли. Не слишком ли много заботы о пленнике? Итачи то и дело хочет бросить колкость, ударить побольнее — это у него въелось в привычку за прошедшие годы, но он сдержался, отпивая травяного отвара. Приятный на вкус, он, кажется, немного заморозил язык.
— Спасибо, — только и успел сказать, снова заходясь кашлем, но прикрывая рот ладонью, Учиха умудряется убедиться, что на ней нет крови, просто сжав кулак. О болезни ведь, за пределами Акацки никто не знает и было бы славно все так и оставить. Какаши даже старательно подкладывает под спину “заложника” что-то, чтобы он теперь был в положении полусидя. Не то чтобы так уменьшилось чувство собственного бессилия, но так и правда было удобнее.
— Спасибо, — снова благодарит тихо. Разве можно было им о чем-то говорить? Прошло так много лет, у каждого была своя дорога, один стал капитаном для генинов, а другой прослыл жестоким убийцей и преступником. Интересно, если бы Какаши знал бы будущее, попытался бы он убить напарника? Ведь шанс спасти жизни не каждый день представляется… А что сказал бы Шисуи? Его философия проникла в Итачи, и он считал, что предотвратив переворот в Конохе поступил как истинный шиноби, но что сказал бы Шисуи, узнав, сколько его родных погибло от не знавшего пощады клинка Итачи?
Все эти годы он молчаливо нес в себе эти мысли, не позволяя в них утонуть, следуя своему плану и просто ожидая, когда придет Саске, но оставшись в темноте, просто представляя себе что он мог бы увидеть, Итачи и правда тонул в этом бескрайнем море собственных воспоминаний и душевной боли. Это невыносимо в какой-то мере, ему бы хотелось попросить прощения, отбросить эту маску предателя и объясниться перед Какаши, который наверняка задавался вопросами все эти годы, не каждый день, но порой — да. Они же, совсем не чужие друг другу были.
В горле возник ком.
И снова легкое прикосновение к щеке, снова кровь? Итачи не спрашивает, повернув голову туда, где по его мнению было лицо Хатаке. А ладонь и вовсе ложится на щеку, так ласково, будто коснулся самого сердца, души, выскребая под маской предателя того юношу, что был с Какаши плечом к плечу на миссиях.
“Так не терпится меня допросить?”— вопрос остался в голове, потому что внезапно теперь он ощутил прикосновение к своим губам. Это было так внезапно, что в голове Итачи не успела вспыхнуть мысль, только сердце сжалось так сильно, будто чьи-то сильные и холодные пальцы сжали его, не давая в полную силу наполниться кровью для следующего удара. Да что же ты делаешь, Какаши? Так безжалостно срывать маски нельзя, с кровью и мясом же выдираешь!
Однако, едва Итачи успел ответить на это прикосновение, как все закончилось и в следующий мил Хатаке Какаши в своей раздражающей манере делает вид, что ничего не было. У него всегда это хорошо получалось и это было правильно, в службе анбу, да даже просто шиноби, каждый день может оказаться последним. Эти двое и так переступили черту. Но Итаче изрека все же злился.
Он тихо вздохнул.
— Да, — в следующий ответ Итачи вложил ухмылку, — а с чего ты взял, что я проиграл? — снова повернув голову туда, где по его мнению сидит Какаши, Итачи ответил дальше, — все как раз наоборот, хотя подобное может и показаться не так. Саске проиграл, чакра закончилась, а у меня ещё был активен Сусано, я вполне мог бы ещ его убить, но, — он запрокинул голову назад, отчего кадык стал отчетливо выпирать, а Итачи сидел так, словно сквозь повязку и потолок мог узреть темнеющее небо, как будто отсутствие глаз не могло остановить его дальновидный взор, — я сделал то, что хотел уже давно…
Голос немного просел.
— В конце концов, он мой младший брат, разве я мог, — но словно вспомнив кое о чем, Итачи все также с запрокинутой головой продолжил, — тебе, наверное, странно это слышать после того, как я затащил тебя в иллюзию? — ведь их объединяла не только служба в анбу.
